Полемика в Госдуме вокруг поправок к избирательному законодательству

1 апреля 2025 года Госдума в первом чтении рассмотрела проект федерального закона №840518-8 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ», предлагающий ряд новаций в избирательном законодательстве. Ключевые изменения включают: введение дистанционного электронного голосования (ДЭГ) и электронных комплексов на участках в качестве полноценной альтернативы бумажным бюллетеням, разрешение представителям избиркомов и Минюста вести фото- и видеосъемку на партсъездах при выдвижении кандидатов, а также отмену довыборов депутатов всех уровней в год перед основными выборами. Авторами законопроекта выступила группа сенаторов и депутатов (в том числе А. Клишас и Д. Ламейкин от «Единой России»).

Основные тезисы оппонирования депутатов против законопроекта 

1. Нарушение тайны голосования (Прусакова, Матвеев, Мархаев, Прокофьев) 

   - Электронное голосование (ЭГ) и ДЭГ лишают избирателей гарантий тайны волеизъявления, так как технические системы могут фиксировать выбор. 

   - Нет доказательств, что данные избирателей не могут быть перехвачены или изменены. 

2. Отсутствие контроля и прозрачности (Синельщиков, Куринный, Алимова) 

   - Нет механизмов проверки работы операторов (например, Ростелекома), которые формируют протоколы без подписей и персональной ответственности. 

   - Наблюдатели не могут проверить корректность подсчёта голосов в ЭГ/ДЭГ. 

3. Уязвимость систем к внешнему вмешательству (Корниенко, Останина, Харитонов) 

   - Используются иностранные устройства и ПО, не сертифицированные ФСТЭК/ФСБ. 

   - Примеры сбоев (например, потеря 85 тыс. бюллетеней на выборах-2024). 

4. Подрыв традиций и легитимности (Прокофьев, Делягин) 

   - Замена бумажного голосования на электронное разрушает доверие к процедуре наделения победителей властью. 

   - Ритуал голосования важен для политической культуры. 

5. Дискриминация нецифровых граждан (Делягин, Арефьев) 

   - Пожилые и технически неграмотные люди могут быть лишены права голоса. 

6. Отсутствие ответственности за фальсификации (Алимова, Куринный) 

   - Нет норм, привлекающих к уголовной ответственности технических специалистов за манипуляции с ЭГ. 

7. Необоснованное ограничение довыборов (Алимова) 

   - Отмена довыборов за год до основных выборов лишает граждан представительства. 

Слабые места в аргументах Ламейкина и Вяткина 

1. Уход от ответов на критические вопросы 

- Ламейкин заявил, что законопроект не касается ДЭГ, хотя поправки прямо затрагивают его регулирование (например, объединение ЭГ и ДЭГ в одну систему). 

- Вяткин утверждал, что ЭГ "не нарушает тайну голосования", но не привёл доказательств, кроме абстрактных заявлений о "блокчейне" и "защищённости". 

2. Лукавство с бумажными бюллетенями 

- Оба докладчика говорили, что законопроект "возвращает бюллетени", но на деле оставляет решение об их использовании на усмотрение избиркомов. 

- Вяткин сослался на московский опыт (6 млн. напечатанных бюллетеней), но не ответил, почему нельзя закрепить обязательность бумажного варианта. 

3. Игнорирование проблем безопасности 

- На вопросы о проверке ФСБ иностранных устройств (смартфонов, компьютеров) Ламейкин ответил: "Это уже регулируется предыдущими законами" — но не привёл конкретных документов. 

- Вяткин назвал систему "лучшей в мире", но проигнорировал факт хакерских атак на ДЭГ в 2024 году. 

4. Подмена понятий 

- Вяткин сравнил ЭГ с советской практикой "голосования за всю семью", но не объяснил, как электронная система исключает административное давление (например, голосование в присутствии начальства). 

5. Отсутствие аргументов по довыборам 

- Оба не ответили, почему нельзя проводить довыборы даже при досрочном прекращении полномочий депутата (риск потери кворума в органах власти). 

 Общий вывод о ходе и результатах дискуссии

Критика оппозиции была системной: депутаты указывали на риски фальсификаций, отсутствие контроля и нарушение конституционных принципов. Ламейкин и Вяткин либо уходили от ответов, либо апеллировали к абстрактным "успешным практикам", не подкрепляя их фактами. Их слабейшие позиции — игнорирование доказанных уязвимостей ДЭГ и отказ закрепить гарантии «бумажного» голосования.

Заключение

Дискуссия вокруг законопроекта №840518-8 продемонстрировала глубокое расхождение позиций относительно путей развития избирательной системы. Депутаты от оппозиции (КПРФ, СРЗП) единым фронтом выступили против «оцифровки выборов ценой прозрачности», опираясь на Конституцию РФ и негативные примеры последних лет (московский ДЭГ). Их главные требования – сохранить гарантии тайного и свободного волеизъявления, обеспечить проверяемость итогов, закрепить права наблюдателей и избирателей на всех этапах. Не случайно прозвучали прямые отсылки к Конституционному Суду: законодатель обязан обеспечивать честность и достоверность выборов. В предложенных поправках оппозиция этого не увидела, напротив, усмотрела угрозу узурпации электронного контроля над выборами. КПРФ даже потребовала снять проект с рассмотрения, но большинство отклонило это требование.

          Представители «Единой России» в принципе продавили проект на данном этапе – 305 голосов «за» обеспечили прохождение первого чтения. Они делали акцент на практической целесообразности (электронное голосование – это удобство для миллионов граждан, экономия ресурсов, ускорение подсчета) и уверяли, что система уже обкатана и сомнений в ее надежности нет. Тем не менее, даже союзники ЕР – ЛДПР – признали справедливость многих критических замечаний и будут вносить поправки ко второму чтению. Вяткин и Ламейкин заявили о готовности дорабатывать документ, используя отведенный месяц до следующего чтения. Это означает, что власти осознают резонансность темы и необходимость учесть часть предложений, чтобы снизить градус недоверия. Среди потенциальных корректировок – формализация права на бумажный бюллетень в любом случае (чтобы исключить трактовку «только с разрешения ЦИК»), дополнительные меры ответственности для операторов электронных систем, возможно, процедурные гарантии для наблюдателей (например, предоставление им более детальной технической информации в режиме реального времени).

          Особо стоит отметить, что дебаты вышли за рамки сугубо технических вопросов – они затронули фундаментальные ценности избирательного процесса. Оппонирующие депутаты фактически встали на защиту конституционного строя, где народ – источник власти (ст.3) и эта власть реализуется через подлинные выборы. Если нововведения «не будут способствовать достоверному отражению воли граждан», как сказал КС, то, по мнению противников, их внедрение надо остановить. Таким образом, дальнейшая судьба законопроекта будет зависеть от того, смогут ли его авторы предоставить дополнительные гарантии прозрачности и законности. Например, КПРФ наверняка внесет свои поправки (о чем прямо заявлялось в выступлениях), требуя вернуть институт контролеров с совещательным голосом, отменить многодневное голосование, и т.д., – хотя эти инициативы и выходят за рамки текущих поправок, но отвечают той же логике повышения доверия.

          В целом, первая же оживленная дискуссия показала: тема электронного голосования остается конфликтной. Даже при уверениях в техническом совершенстве системы, отсутствует общественный консенсус относительно ее политической приемлемости. Как заметила Н. Останина, надо «снять возможную напряженность и ответить на вопросы, которые будут – каким образом [система] функционирует», причём сделать это заблаговременно. Предстоят дополнительные разъяснения и, вероятно, многосторонние встречи с парламентскими и непарламентскими партиями, чтобы убедить их в безопасности новшеств. Иначе существует риск, что итоги будущих выборов окажутся оспоримыми и не всеми признанными, чего в период напряженной международной обстановки точно не нужно – эту мысль тоже озвучили в зале.

          Конституция РФ гласит, что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ», а «высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы» (ст.3). Поэтому любая реформа выборного законодательства должна оцениваться прежде всего с точки зрения – укрепляет ли она свободное волеизъявление народа или создает новые ограничения и сомнения. Оппоненты законопроекта уверены во втором. В дальнейшем рассмотрении им предстоит либо добиться существенных правок, либо мобилизовать общественное мнение против спорных положений. Сама же власть, судя по выступлениям Ламейкина и Вяткина, склонна двигаться вперед с электронными технологиями, считая их «лучшей мировой практикой» и важным инструментом доступности выборов. Итогом компромисса, возможно, станет гибридная модель, которая позволит сочетать инновации с проверенными методами контроля – во имя конституционных принципов демократии и доверия граждан к избирательной системе России.

Приложения

1.Ключевые аргументы выступавших депутатов (персонально)

2.Таблица сравнительного анализа позиций

Подготовили:

А.М. Михальчук, зав. Сектором Отдела ЦК КПРФ по проведению избирательных кампаний, И.М. Куприянова, помощник депутата ГД С.П. Обухова. Отв. за выпуск: С.П. Обухов, доктор политических наук

П Р И Л О Ж Е Н И Е №1

 Ключевые аргументы выступавших депутатов (персонально)

 • Михаил Делягин (СРЗП) обозначил принципиальное возражение: делегирование парламентом полномочий и ответственности ЦИК. Он отметил, что фундаментальная новелла закона – позволить избиркомам самим решать, проводить ли выборы в электронной форме, вместо того чтобы это определяли депутаты законом. «Мы снимаем с себя ответственность и перекладываем ее на избиркомы. Это ущемление наших законодательных полномочий», – заявил Делягин. По его мнению, если система небезопасна, то возможна ситуация, когда «президента РФ будет избирать не народ России, а группа хакеров непонятно откуда», и идти на такой риск можно лишь осознавая ответственность.

Он также подчеркнул, что принятие закона фактически лишит избирательных прав тех граждан, кто не владеет цифровыми навыками – многие пожилые люди и не только они не смогут проголосовать, если выборы будут проходить только онлайн . Делягин привел пример: в центрах госуслуг МФЦ он лично наблюдал людей, которые не в силах набрать на компьютере даже собственную фамилию, и им никто не может помочь. Следовательно, полная цифровизация без альтернативы равносильна де-факто лишению части граждан права голоса, что недопустимо. Яркая цитата: «Единственный законный способ смены власти – честные, прозрачные выборы. Перебрасывать ответственность [за них] как горячую картофелину на кого-то мы не имеем морального права». Кроме того, Делягин озвучил репутационный аргумент против ДЭГ, упомянув Алексея Венедиктова: «Вспомните, кто громче всех агитировал за надежность электронного голосования? … Иноагент Венедиктов нам это объяснял». Таким образом, он намекнул, что даже бывшие союзники власти, продвигавшие ДЭГ, сегодня дискредитированы.

В завершение Делягин внес конструктивное предложение: дать каждому избирателю возможность проверить свой электронный голос после выборов. Он считает, что гражданин должен в своем личном кабинете увидеть, за кого учтен его голос, – это повысило бы доверие. Такой механизм, по его мнению, предотвратит случаи, когда рисованные результаты радикально расходятся с реальностью (как на одном из голосований в Ингушетии, где «80% проголосовали “за”, а потом 25% населения вышли искать хоть одного, кто так голосовал»). Итого: Делягин выступил против законопроекта, указав на недопустимость прятаться за спиной ЦИК и предлагая конкретные меры прозрачности. (Фракция СРЗП голосовала «против» проекта.)

• Алексей Куринный (КПРФ) представил консолидированную позицию фракции КПРФ. Он заявил, что закон «может уничтожить остатки легитимности выборов в РФ», т.к. исчезает контроль за их проведением. «Мы не против технических новшеств, мы против исчезновения контроля», – подчеркнул Куринный . Его выступление было системным: он перечислил, что за последние годы принято около 15 законов, систематически осложняющих общественный контроль на выборах – все инициированы «Единой Россией». Среди них: трехдневное голосование (размывает наблюдение и учет явки), ликвидация института члена комиссии с совещательным голосом, запрет наблюдателям перемещаться между регионами, требование аккредитации СМИ-наблюдателей за 3 дня и пр. – «ни одна из этих мер не была объективно необходимой, все направлены на максимальное затруднение контроля».

Законопроект №840518-8, по словам Куринного, венчает эту линию, вводя полностью электронное голосование по решению комиссии, при котором: а) наблюдатели «ничего не видят»; б) члены участковых комиссий «ни на что не влияют» – их роль сведется к тому, чтобы «ждать, пока машина распечатает результаты, и подписать их»; в) любые фальсификации будет почти невозможно поймать, потому что «какой-то технический специалист легко поменяет результаты – и никто его не проверит».

Ключевая цитата: «Электронным голосованием мы исключаем влияние не только наблюдателей, но и членов комиссий… Всё это значительно облегчит процедуры фальсификаций, поймать которые теперь практически невозможно». Куринный также затронул проблему «подконтрольного голосования» при ДЭГ: голосуя через интернет, избиратель может находиться под чьим-то надзором (в кабинете начальника, в коллективе и т.д.), что открывает дорогу админресурсу и принуждению. В кабинке на участке проконтролировать волеизъявление сложнее, а «с техническим устройством можно проголосовать где угодно» – то есть тайна и свобода волеизъявления ставятся под угрозу. Он раскритиковал отсутствие ручного пересчета: даже элементарная мера доверия – пересчитать часть электронных итогов вручную – не предусмотрена авторами, хотя могла бы повысить доверие.

Итог: «Будем голосовать против и призываем всех сделать то же самое», – заключил Куринный от имени КПРФ. Его речь опиралась на конституционные положения: «Единственный законный способ смены власти, предусмотренный Конституцией, – честные, прозрачные выборы. Сегодня наносится удар по этой процедуре». Куринный фактически обвинил авторов поправок в стремлении сохранить власть любой ценой: «Кому нужно [упразднение контроля]? Видимо, тем, кто хочет длительно сохранять власть…» – намекая на правящее большинство. (Фракция КПРФ в полном составе голосовала «против».)

• Мария Прусакова (КПРФ) сосредоточилась на конституционно-правовом аспекте тайны голосования. Вопрос Прусаковой докладчикам прозвучал четко: «У каждого есть конституционное право на тайну волеизъявления. При электронном голосовании эта тайна отсутствует… Мы человека фактически лишаем этого права». Она образно сравнила: когда гражданин голосует бюллетенем и опускает его в урну, кроме него никто не знает, за кого он проголосовал; при ДЭГ же данные проходят через администратора системы, и волей-неволей чужие люди могут получить информацию о выборе избирателя. Прусакова прямо заявила, что законопроект нарушает право на тайное голосование, гарантированное, по ее мнению, Конституцией (ст. 32). Она также выразила недоверие к тому, «кто считает голоса, какая программа», ведь избирателю это неизвестно, а «так или иначе есть какой-то администратор» процесса. Главный тезис: в системе ДЭГ нет уверенности, что данные не попадут в чужие руки или не будут привязаны к личности, следовательно, тайна волеизъявления фиктивна. (Прусакова голосовала «против»; ее аргумент про тайну поддержали и другие КПРФ.)

• Юрий Синельщиков (КПРФ) акцентировал безответственность и правовой пробел. «ДЭГ ведется в условиях безответственности», – заявил он, указав: протокол ДЭГ формируется не участковой комиссией, а, например, оператором вроде «Ростелекома», при этом протокол не подписывается должностными лицами. «Сведения о машине, фамилии, именах тех, кто этим занимается, отсутствуют», – подчеркнул депутат . Далее он привел положения УК РФ о фальсификациях: там перечислены субъекты – члены комиссии, уполномоченные представители, группа избирателей, но про операторов связи или ИТ-специалистов ни слова. Отсюда вывод: «операторов или иных организаций [в случае ДЭГ] нет [среди ответственных лиц]» – значит, они вне досягаемости закона . «Избирательная система неполноценна», – заключил Синельщиков и попросил докладчика развеять эти сомнения . Слабость электронных процедур, по его мнению, именно в том, что никто не отвечает за конечный результат – ни подписи, ни уголовных рисков, «значит и спроса нет». (Синельщиков – против; он в числе соавторов альтернативного КПРФ-закона об отмене ДЭГ.)

• Михаил Матвеев (КПРФ) сфокусировался на институте наблюдения и выборе форм голосования. Он спросил, «как будет существовать институт наблюдателей при реализации электронного голосования?» – т.е. чем смогут заниматься наблюдатели, если голосование идет в электронном терминале. «В чем их миссия?» – фактически намекая, что при обычном голосовании наблюдатель контролирует каждое действие (выдачу бюллетеня, опускание в урну, подсчет бумажных бюллетеней), а при электронном этого ничего нет. Кроме того, Матвеев спросил, как партии и кандидаты смогут реализовать свое право на наблюдение за электронным процессом и «в принципе технически возможно ли осуществить наблюдение?».

Второй вопрос Матвеева: будет ли приоритет у электронного голосования над бумажным? Он напомнил, что на прошедших выборах в Москве электронное голосование имело приоритет, а бумажные бюллетени выдавались лишь по исключению (по заявлению), что создавало препятствия для желающих голосовать по-старому. Матвеев попросил уточнить, не вводит ли закон норма, что если на участке есть электронный терминал, то чтобы проголосовать «бумажным способом», надо заранее подавать заявление (что затрудняет для рядового избирателя) . «Или человек может прийти и сказать – хочу бумажный бюллетень?» – спросил он прямо . Его позиция: не должно быть ситуации, когда электронная форма навязывается гражданину по умолчанию. (Матвеев – против; в ответ на его вопросы авторы уверяли, что альтернативу бюллетеня возвращают, см. раздел IV.)

• Вячеслав Мархаев (КПРФ) развил тему непрозрачности ДЭГ и судебных стандартов. Он указал, что при ДЭГ «от граждан скрывается документация на применяемые системы», а наблюдатели не могут убедиться, что все электронные избиратели реально существуют, голосуют лично, без давления и что их голос не подменен. Мархаев подчеркнул: контрольный пересчет в случае ДЭГ конструктивно не предусмотрен, а «куски данных систем ДЭГ воспринимаются… как иностранные буквы» (то есть распечатки логов нечитабельны для комиссии). Он привел свежую позицию Конституционного Суда РФ (март 2025 г.): «Законодатель должен проявлять необходимую заботу, чтобы вводимые им избирательные процедуры были честны, прозрачны и способствовали объективному и достоверному отражению итогов волеизъявления граждан, не допускали необоснованных ограничений».

Депутат задал вопрос: «Откуда такая уверенность, что при электронном голосовании можно избежать махинаций?», явно намекая, что ни честности, ни прозрачности в должной мере пока нет. Мархаев, как и другие, опасается «непросчитанных последствий» для отношения граждан к власти, сформированной через недостоверные процедуры. (Мархаев – против; его речь прервал отключенный микрофон, что отметило ее остроту.)

• Артём Прокофьев (КПРФ) сделал акцент на ценности традиционных процедур. Он отметил, что ДЭГ подается авторами как дань современности и удобство, но «есть и другие фундаментальные проблемы». Главная – «эрозия процедуры передачи власти от граждан к государству», то есть подрыв многолетних политических традиций. Прокофьев напомнил, что традиции и ритуалы власти – важная часть политической культуры. Он сравнил электронное голосование с тем, как если бы отменить традиционные атрибуты инаугурации: вроде бы формально ничего страшного, но символически это подрывает легитимность власти. Тем более, подчеркнул депутат, сама процедура выборов – ритуал передачи власти через бумажный бюллетень – значительно важнее любых церемоний, и уничтожать ее неправильно. Он назвал предложение авторов «уничтожить важнейший элемент политической культуры – бумажный бюллетень», а такой разрыв с традицией – «авантюра с непросчитанными последствиями».

Цитата: «Какое отношение будет у граждан к власти, сформированной парой кликов?» – поставил вопрос Прокофьев. Его речь отразила обеспокоенность, что электронные выборы обесценят само участие граждан, превратившись в формальность без гражданского вовлечения. (Прокофьев – против; его микрофон также отключили на словах о «паре кликов», что вошло в стенограмму.)

• Николай Харитонов (КПРФ) привел конкретный пример ошибки/фальсификации при ДЭГ. Он заявил, что при наблюдении за ДЭГ на президентских выборах 2024 г. вскрылся факт: в протоколах итогов ДЭГ числится на 211 тысяч избирателей больше, чем в данных самой системы ДЭГ. Причем председатель ТИК по ДЭГ узнал о несоответствии лишь на судебном заседании, т.е. сам не был в курсе расхождений. По сути, намекнул Харитонов, протокол ДЭГ был подготовлен кем-то заранее и слепо подписан, даже не соответствуя реальным данным. «Почему по итогам такого инцидента законопроект не предлагает запретить членам комиссий халтурно выполнять свою работу и слепо подписывать заранее подготовленный неизвестными итоговый протокол ДЭГ?» – едко спросил Харитонов. Этот случай – явный сигнал, что цифровой протокол может содержать произвольные цифры, а комиссия даже не заметит. (Харитонов – против; ответ Вяткина свелся к заявлению, что он «впервые слышит» об инциденте.)

• Николай Арефьев (КПРФ) настаивал на гарантированности права проголосовать бюллетенем. Он указал, что в законопроекте по-прежнему бумажные бюллетени на участке появляются лишь с разрешения ЦИК. «Почему вы не хотите ввести прямую норму голосования и электронным способом, и бумажным? Почему бюллетенями – только с разрешения ЦИК?» – спросил Арефьев у авторов. Он привел свой опыт: на одном из участков его паспорт не отсканировался терминалом, ему дали номер и позволили проголосовать бумажным способом, но только потому, что на этом участке ЦИК разрешил параллельное голосование. Если бы такого решения не было – он бы фактически лишился возможности проголосовать, ведь терминал его не обслужил. То есть, по словам Арефьева, право на бумажный способ голосования нельзя ставить в зависимость от решения избиркома – оно должно быть всегда. Этот аргумент поддержали и другие: М. Делягин говорил, что вопрос «цифра или бумага» должен решаться законом, а не чиновниками, иначе ответственность размывается. (Арефьев – против; авторы в ответ заявили, что как раз возвращают бюллетени в закон, см. раздел IV.)

• Ольга Алимова (КПРФ) в своем выступлении перекликалась с тезисами Ю. Синельщикова. Она обозначила проблему «безответственности технических работников, инженеров, обслуживающих ДЭГ и ГАС “Выборы”». Раз нет ответственности – «полная безнаказанность», отметила депутат. Фраза: «Ваша партия утверждает, что результаты ДЭГ невозможно сфальсифицировать, мол, извне нет вмешательства. Но, может, и не надо извне – всё уже внутри заложено». Этой репликой Алимова предположила, что система может быть настроена на нужный результат изначально, что еще хуже, чем внешние хакеры. Она предложила поддержать инициативу КПРФ о техническом контроле со стороны оппозиции, иронично бросив: раз ЕР так уверена в чистоте ДЭГ, пусть допустит КПРФ к контролю за софтом.

Второй момент – Алимова уточнила: «Правильно ли я понимаю, что довыборов в 2025 году не будет никаких?». Ей ответили утвердительно: да, по предложению авторов в 2025 г. дополнительных выборов депутатов Госдумы проводиться не будет. Оппозиция считает это политически мотивированным решением – чтобы не рисковать вакантными округами накануне федеральных выборов. (Алимова – против.)

• Ярослав Нилов (ЛДПР) занял особую позицию. Фракция ЛДПР в целом поддержала законопроект, но Нилов озвучил ряд критических замечаний и предложений по его доработке. Во-первых, он указал на двойственные чувства избирателей: «тем, кто годами голосовал бумажным бюллетенем, непривычно и странно воспринимать электронное голосование настороженно». Однако ЛДПР позиционирует себя как «креативная, современная партия» и считает, что «скоро всё будет в цифре», включая деятельность партий . Поэтому фракция не боится нововведений, при условии усиления защиты голосов.

Нилов подчеркнул, что ЛДПР как оппозиционная партия заинтересована в сохранности своих голосов и будет добиваться максимальной прозрачности: «Мы должны повышать уровень открытости, рассказывать и показывать [как работает система]». Он напомнил, что перед внедрением ДЭГ к фракции ЛДПР приходила председатель ЦИК Э. Панфилова, подробно демонстрировала принцип распределения ключей, систему шифрования, отвечала на вопросы. Это отчасти развеяло опасения партии.

Во-вторых, Нилов привел исторические параллели: в 2012 году (когда были только бумажные бюллетени) Россия столкнулась с волной протестов против фальсификаций – «что творилось тогда, какой негатив в адрес избиркомов». Были зафиксированы случаи вбросов, «каруселей» (в частности, Жириновский лично присутствовал на участке, где изъяли вброшенную урну). В 2021 году, когда впервые применили ДЭГ, такой острой реакции уже не было: «напряженности и негатива 2012 года не было, хотя использовалась новая система». ЛДПР тогда поддержала ДЭГ, и не предъявляла претензий к его итога . Все фракции (включая КПРФ) признали результаты выборов в целом, отметил Нилов, – тем самым он контр-аргументировал тезис коммунистов о «тотальном недоверии» (хотя КПРФ, строго говоря, онлайн-итоги в Москве 2021 не признала).

В-третьих, по поводу съемки на партсобраниях Нилов повторил: ЛДПР свои съезды проводит открыто и даже приветствует это новшество. Он лишь предложил защититься от утечки записей на сторону (см. выше).

В-четвертых, он поддержал отмену довыборов как «логичную меру экономии бюджетных средств перед новой кампанией». Наконец, Нилов озвучил поправку ЛДПР: добавить в бюллетени эмблемы партий рядом с фамилиями кандидатов по одномандатным округам. «Будет сразу понятно, кого выдвинула партия, а кто самовыдвиженец», – пояснил он, сославшись на международный опыт. Ранее на стадии вопросов он уже предлагал комитету учесть эту инициативу ЛДПР ко II чтению.

В ответ Д. Вяткин возражал из-за увеличения затрат (цветная печать бюллетеней), но Нилов настаивает, что во многом бюллетени и так печатаются с логотипами (в партийных списках), к тому же за рубежом за одномандатников теперь голосовать не будут, так что проблем с полиграфией для дипучреждений нет. В целом Нилов резюмировал: «Мы должны идти в ногу со временем, обеспечивая безопасность и открытость, и не давать поводов ставить под сомнение итоги выборов». Он признал справедливость ряда критических замечаний оппозиции и предложил ко второму чтению всем совместно их учесть.

Итого: ЛДПР поддержала концепцию (голосовала «за»), но потребовала гарантий прозрачности и внесла конструктивные предложения (эмблемы в бюллетенях, регламент использования видеозаписей, разъяснительная работа с партиями перед выборами). Это свидетельствует, что даже союзники ЕР обеспокоены уровнем доверия к новым процедурам, особенно накануне выборов, которые «будут под пристальным вниманием различных центров… и попытки раскачать ситуацию тоже будут», сказал Нилов.

Помимо вышеперечисленных в ходе обсуждения критические реплики и вопросы также высказывали:

А.?А.?Алехин (КПРФ, о снижении явки из-за постоянных новшеств и обременительности дистанционных форм для села);

Н.?В.?Коломейцев (КПРФ), который уже после прений напомнил Д.?Вяткину, что тот слишком молод, чтобы лично помнить «традиции советских выборов» (меткая реплика по ходу заседания);

С.?П.?Обухов (КПРФ, политолог, участвовал в подготовке отзыва экспертов КПРФ, упомянутого на сайте партии). Все эти выступления складываются в единую картину: оппозиция различных фракций солидарна во мнении, что «цифровизация выборов» от ЕР несет риски для прозрачности и законности выборного процесса и используется властью для снижения конкурентности.

П Р И Л О Ж Е Н И Е №2

Таблица сравнительного анализа позиций