Безработица в России: как считают и на что влияет
Данные о рынке труда по итогам сентября показали первые признаки охлаждения. Если эта тенденция продолжится, станет возможным более быстрое смягчение денежно-кредитной политики.
В наших публикациях в последние пару лет мы часто упоминали экстремальный перегрев рынка труда в России: официальная безработица снижалась, раз в несколько месяцев обновляя исторический минимум и стабилизируясь на уровнях, которые ещё несколько лет назад казались немыслимыми. Данные по рынку труда за сентябрь показали: безработица по-прежнему находится на уровне 2,2%, что является историческим минимумом с учётом сезонности; без учёта этого фактора исторический минимум был показан в августе текущего года на уровне 2,1%.
Капиталистическая экономика (в отличие от советской) так устроена, что она в принципе не может функционировать при нулевой безработице; какой-то небольшой уровень безработицы ей необходим просто как смазка для механизма. Этот уровень принято называть естественным. Его нельзя измерить точно, и он может несколько отличаться в разных странах и меняться со временем. Однако эти вариации незначительны: в большинстве стран естественный уровень безработицы оценивается в 4—5%.
Для России официальных оценок этого параметра нет, есть только экспертные мнения. Например, в статье, опубликованной в апреле текущего года в одном из научных журналов, эксперт ИМЭМО РАН и Высшей школы экономики Ростислав Капелюшников оценивает естественный уровень безработицы в России в 4,5%. А фактический уровень, как мы видим, вдвое ниже. Так что с этой точки зрения экстремальная напряжённость рынка труда у нас сохраняется.
Но почему же тогда мы получаем всё больше сигналов с мест, что людям работу найти стало сложнее, а рост зарплат замедляется? Давайте разбираться.
Самая простая гипотеза, которая первой приходит на ум, состоит в том, что наша официальная статистика по безработице, которую публикует Росстат, занижена в разы, поскольку в России пособие по безработице столь низкое, что регистрироваться в качестве безработного нет никакого смысла. Иными словами, низкая безработица в России — это миф, возникший из-за неадекватности методологии учёта безработных. Такое мнение встречается даже среди экспертов, которые должны знать эту тему досконально.
Так, например, в интернете широко разошлась недавняя цитата президента и совладельца кадрового дома Superjob Алексея Захарова: «У Росстата вообще нет никаких других данных, кроме данных центров занятости, о том, кто и как ищет работу. А в центрах занятости нет никаких других данных о том, кто и как ищет работу, кроме как тех, кто обращается в эти самые центры занятости. А в центры занятости обращаются не за поиском работы, а за пособием по безработице» (цит. по msk1.ru, 06.11.2025).
То есть уважаемый эксперт в области рынка труда утверждает, что наш Росстат в оценке уровня безработицы опирается исключительно на данные центров занятости. Однако достаточно просто зайти на сайт Росстата и посмотреть описание методологии, чтобы понять, что на самом деле всё совсем не так.
На самом деле в России используются два способа измерения безработицы. Федеральная служба занятости (Роструд) в качестве безработных считает граждан, зарегистрированных на бирже труда, то есть в центрах занятости. Однако Росстат считает совсем по-другому — по методологии Международной организации труда (МОТ), и именно эти цифры идут в итоговую статистику, которую мы видим и анализируем. Более того, официальные цифры безработицы в других странах (во всяком случае, в развитых) считаются по той же методологии, и это даёт возможность осмысленно сравнивать ситуацию в разных странах.
Суть методологии МОТ в следующем. Человек считается безработным, если он не работает, но активно ищет работу и готов приступить к ней в следующий понедельник. Число таких людей оценивается в результате социологического опроса по большой репрезентативной выборке. В случае нашего Росстата в обследовании участвуют порядка 80 тыс. респондентов в возрасте от 15 лет.
Показатели безработицы по методологии Роструда и по методологии Росстата действительно сильно отличаются, обычно в 4—5 раз. Так, по итогам августа текущего года Росстат оценил число безработных на уровне 1,59 млн человек, что составляет 2,1% от рабочей силы. А по данным Роструда, в это время число официально зарегистрированных безработных составило порядка 290 тыс. человек, и это тоже исторический минимум для данного показателя (эту цифру в середине сентября сообщил глава Роструда Михаил Иванков на полях Всероссийской недели охраны труда).
Показатель числа зарегистрированных безработных нужен главным образом для планирования бюджетных расходов на финансирование центров занятости, выплату пособий по безработице и т.п. Однако в официальной макроэкономической статистике этот показатель не используется, поскольку он действительно малоинформативен для оценки ситуации с безработицей из-за смехотворно низкого размера пособия.
Таким образом, распиаренная в интернете гипотеза о том, что российская низкая безработица — это миф, возникший из-за неадекватной методологии учёта, неверна.
Конечно, можно не верить Росстату и допускать, что даже в рамках правильной методологии там манипулируют цифрами в угоду властям. Возможно, что в каких-то других вопросах что-то в таком духе действительно происходит. Например, у автора вызывает большие вопросы росстатовская статистика по инфляции: мы считаем, что она системно занижена, причём именно на уровне методологии (в частности, из-за избыточного применения «гедонистической надбавки», но это уже другая тема, на которой сейчас мы не будем останавливаться).
Однако в случае статистики по безработице у нас нет никаких оснований не доверять цифрам Росстата. Дело в том, что ни российским властям в целом, ни министерству экономического развития (которому подчинён Росстат) в частности, нет никакой выгоды в занижении числа безработных — по крайней мере сейчас, когда безработица уж точно не является серьёзной социальной проблемой, волнующей наше общество. Более того, минэкономразвития скорее даже выгодно было бы завышать уровень безработицы, чтобы оказывать давление на ЦБ с целью более быстрого снижения ключевой ставки.
Итак, с этим разобрались: безработица в России в настоящее время действительно экстремально низкая. Но как тогда объяснить сигналы с мест о том, что найти работу в последнее время становится сложнее?
Для ответа на этот вопрос надо вспомнить ещё об одном показателе, относящемся к рынку труда, — о числе безработных на одну вакансию. Общий уровень безработицы важен в первую очередь для анализа её социального аспекта, поскольку высокая безработица имеет серьёзнейшие социальные последствия. А вот число безработных на одну вакансию более важно для макроэкономического анализа, поскольку этот показатель описывает связь уровня безработицы с потребностями экономики, так что для характеристики жёсткости рынка труда он более информативен.
Давайте представим себе некоторую гипотетическую ситуацию, когда все потребности бизнеса в работниках закрыты и новых вакансий не возникает, то есть в экономике установилось полное равновесие — без развития и без спада, никаких новых производств, но и никаких банкротств. В такой чисто гипотетической ситуации безработные, даже если их очень мало, не смогут быстро находить работу и требовать высокую зарплату. Понятно, что такое «идеальное равновесие» в действительности невозможно, но у нас в России некоторое движение в эту сторону мы сейчас и наблюдаем, так как экономический рост у нас замедлился до околонулевого уровня.
Итак, что нам говорит этот показатель — количество вакансий на одного безработного? Сначала посмотрим на его историческую динамику, чтобы понять, какие уровни можно считать нормальными и насколько нынешняя ситуация отклоняется от исторической нормы.
В период с 2012 по 2020 год коли-чество вакансий на одного безработного колебалось с диапазоне 0,25—0,5 (с учётом сезонности). Затем к концу 2021 года этот показатель вырос до 0,65, к середине 2022 года он чуть-чуть упал до 0,6, откуда и стартовал его вертикальный рост. Исторический максимум был достигнут в середине 2024 года на уровнях порядка 1,15. Значение больше единицы означает, что в целом по экономике вакансий стало больше, чем людей, готовых их занять. Это экстремальная жёсткость рынка труда!
Теперь посмотрим подробнее на динамику указанного показателя в последние несколько месяцев. В начале текущего года был небольшой провал — до 0,9, а потом его рост возобновился. С февраля число вакансий на одного безработного неуклонно росло, и в мае критическая отметка в одну единицу опять была превышена. В мае было 1,08, в июне — 1,11, в июле — 1,12, в августе — 1,13, то есть экстремальная жёсткость на рынке труда сохранялась.
Однако в сентябре мы видим снижение указанного показателя — сразу до 1,05. Это всё ещё больше единицы, то есть рынок труда всё ещё экстремально жёсткий, но снижение, тем не менее, весьма заметное. В это снижение внесли вклад как рост числа безработных (с 1,59 млн человек в августе до 1,64 млн в сентябре), так и сокращение потребности в рабочей силе (с 1,81 млн в августе до 1,73 в сентябре).
Итак, на рынке труда появились первые признаки охлаждения. Пока не ясно, сохранится ли эта тенденция или нет, но есть основания полагать, что в этот раз (в отличие от ситуации конца прошлого года) она продолжится. Дело в том, что сейчас мы наблюдаем существенное замедление экономического роста, а значит, количество вакансий скорее всего будет и дальше сокращаться быстрее, чем число безработных (а может быть, даже мы увидим его рост).
Количество вакансий уже давно устойчиво сокращается, если смотреть в формате «год к году», то есть сравнивать каждый месяц с соответствующим периодом прошлого года (каждый месяц число вакансий было более чем на 10% ниже, чем годом ранее). Но до сентября число безработных при этом сокращалось быстрее, поэтому напряжённость на рынке труда нарастала. Теперь же есть основания ожидать, что процесс развернулся, и перегрев рынка труда будет постепенно ослабевать.
Перегрев на рынке труда — это важнейший из факторов, который не даёт ЦБ, по его словам, быстрее снижать ключевую ставку. Теперь, когда этот перегрев начал ослабевать, стало возможно — при прочих равных условиях — ожидать более быстрого смягчения денежно-кредитной политики. Но именно «при прочих равных условиях». Дело в том, что по итогам октября мы получили существенную информацию, которая будет склонять ЦБ в другую сторону, а именно: резко ускорилось кредитование. Но это уже совсем другая история.
Татьяна КУЛИКОВА, экономист
Источник: газета "Правда"
